Русский советский поэт Алексей Александрович Сурков родился в 1899 году. Простой деревенский паренёк из обычной крестьянской семьи, он с 12 лет был вынужден уйти «служить в люди», то есть, проживая в хозяйском доме, заниматься ведением дел: чистить одежду, бегать по лавкам за продуктами, доставлять газеты. Собственно, читая последние, он знакомился со стихами и баснями, постигая азы «классовой грамоты». После революции у настоящего пролетария не было никаких шансов оказаться «не на той стороне»: Сурков прошёл в качестве политбойца Гражданскую и Советско-Польскую войну на стороне непобедимой Красной Армии. Первые стихи молодого поэта вышли в 1918 году, но сам Алексей Александрович настоящим началом своей поэтической деятельности считал 1930 год, когда вышел его первый сборник стихов. Защитив диссертацию в 1934 году на факультете литературы Института красной профессуры, он работал в журнале «Литературная учёба», где был непосредственным помощником Алексея Максимовича Горького в работе по редактированию журнала вплоть до 1939 года. С 1939 по 1945 год Алексей Сурков служил в качестве военного корреспондента и участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию, затем в Финской кампании, а после и Великой Отечественной войне.
Русский советский композитор Константин Яковлевич Листов родился в 1900 году в Одессе. С пятилетнего возраста он учился музыке, играя на мандолине, и при этом сам выступал на арене, поскольку был выходцем из семьи цирковых артистов. В 1917 году Листов окончил музыкальное училище в Царицыне, отслужил в Красной армии с 1918 по 1919 год, после чего обучался в Саратовской консерватории по классу фортепиано и композиции. Там же, в Саратове, он попутно работал пианистом и дирижёром в театре миниатюр. Переехав в 1923 году в Москву, Листов работал в нескольких театрах, а в 1930 году начал свою успешную карьеру поэта-песенника: кто не знает его «В парке Чаир», «Гренаду» (о которой я уже делал обзор), «Песню о тачанке» или «Ходили мы походами»? В годы войны Константин Яковлевич служил музыкальным консультантом Политического управления Военно-Морского Флота.
…Осенью 1941 года наша страна переживала тяжёлые и тревожные дни: фашистские бронированные полчища двигались к Москве, оставляя после себя руины, пожарища, виселицы, трупы советских людей. В октябре-декабре жестокие бои с гитлеровскими захватчиками развернулись вдоль Волоколамского шоссе. Волоколамско-Истринское направление, которое защищала 16-я армия под командованием тогда ещё генерал-лейтенанта Константина Константиновича Рокоссовского, стало одним из главных в битве под Москвой. Везде враг встречал яростное сопротивление наших войск. Немецкие танки продвигались лишь по 3–4 км в сутки, а такой темп наступления считается чрезвычайно низким для пехоты, а для танковых соединений и того более.
27 ноября 1941 года в деревне Кашино находился штаб 258-го полка, входившего в состав 9-й Гвардейской дивизии 16-й армии, который был атакован 10-й танковой дивизией немцев и отрезан от других батальонов. Командир полка, подполковник Михаил Афанасьевич Суханов, принял решение прорываться к основным силам…
В числе бойцов, осуществивших этот прорыв, оказался и батальонный комиссар Алексей Сурков. В тот день он с группой корреспондентов газеты Западного фронта «Красноармейская правда» и политработниками прибыл в дивизию, чтобы поздравить её командование с присвоением гвардейского звания, однако в силу вышеописанных причин им пришлось участвовать в ожесточённых боях и выходить через минные поля из окружения под плотным огнём немцев. Ценой невероятных человеческих усилий им это удалось.
Под впечатлением пережитого за этот день под Истрой, Алексей Александрович написал письмо жене, в котором было всего 16 «домашних» стихотворных строк, которые он не собирался нигде публиковать, и тем более передавать кому-либо для написания песни. Однако судьбе было угодно иначе.
В начале 1942 года в Москву проездом на несколько дней заехал Константин Листов, связавшийся с Алексеем Сурковым:
"Я позвонил Алексею Суркову и попросил дать что-нибудь «певческое». В ответ Сурков, характерно окая, сказал: «Костюша, „что-нибудь" — нет. А вот я написал тут один стишок — письмо жене, она в эвакуации. Прочти, может, что получится...»"
Листов поехал в типографию «Гудок», где в то время размещалась редакция «Красноармейской правды», и получил от поэта заветный листок. Сам Сурков не предполагал, что из этой затеи выйдет что-либо путное, но его стихи полностью захватили композитора лирической силой и искренностью. Уже через неделю Листов вернулся в редакцию, попросил гитару и спел только что написанную песню:
«Сотрудник газеты, известный ныне писатель Евгений Воробьев, попросил её оставить. Нотной бумаги у меня не было, и я взял обыкновенный лист бумаги, начертил на нём пять линеек, записал мелодию и ушёл.»
Надо заметить, что уже и композитор не видел перспективность своего творения, но вновь судьба распорядилась по-своему. Песня неожиданно для авторов была напечатана в «Комсомольской правде», так как Воробьев, оказывается, отдал в редакцию газеты и стихотворение, и разлинованный листок с нотами. Евгений Захарович вспоминал:
«С этой нотной записью и с гитарой мы с Мишей Савиным отправились в редакцию „Комсомольской правды", где я несколько лет проработал до войны. Нам повезло: в тот день проходил один из традиционных „четвергов", на которые усилиями сотрудника одного из отделов „Комсомолки" Ефима Рубина приглашались артисты, писатели, композиторы. Мы приняли в нём участие и показали „Землянку". На этот раз пел я, а Михаил Иванович мне аккомпанировал. Песня очень понравилась, и её тут же приняли для публикации в газете. Так что на страницах „Комсомольской правды" ищите её самую первую публикацию...»
И после публикации в газете от 25 марта 1942 года песня «пошла» в народ. "Землянка" пользовалась любовью на всех фронтах, и особенно у тех воинов, которые воевали под Москвой, кто гнал ненавистного врага от стен столицы. И хотя некоторым функционерам не нравились «упаднические и разоружающие» слова «…а до смерти четыре шага», а также излишний лиризм, сами бойцы горячо полюбили песню, поскольку мечтали о любви, о доме, о конце войны, а на попытки внести в текст изменения написали просто:
«Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до неё, до смерти.»
После войны, в 1946 году, Алексей Сурков получил Сталинскую премию первой степени, в том числе и за свои стихи "Бьётся в тесной печурке огонь…". А в мае 1999 года, в деревне Кашино Московской области, ребятами из клуба «ИСТОК» города Истры был установлен памятный знак, на открытии которого присутствовали ветераны 9-ой Гвардейской дивизии и дочь поэта — Наталья Алексеевна Суркова. В Истринском районе проводятся фестивали военной песни, а в городе Дедовске состоялся фестиваль песни и поэзии имени Алексея Суркова «И поёт мне в землянке гармонь».
В своём исходном варианте стихотворение "Бьётся в тесной печурке огонь" Алексея Суркова выглядел таким образом:
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
О тебе мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами пурга и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Константину Симонову приписывают изменённый вариант песни, где не было "упаднических слов":
<Первые 2 куплета идентичны>
Ты теперь далеко-далеко.
Между нами — леса и луга.
Мне дойти до тебя нелегко —
Замела все дороги пурга.
Пой, гармоника, ветру назло,
Заплутавшее счастье зови.
Стало в нашей землянке тепло
От моей негасимой любви.
Я любовь, что в душе, как маяк
Пронесу сквозь тоску и бои,
Чтоб увидеть, родная моя,
Мне счастливые слёзы твои.
И гармоника, будто в ответ
Песню радостной встречи поёт,
Словно ты посылаешь привет,
Словно имя ты шепчешь моё.
Имея практически такую же славу, что и знаменитая «Катюша», песня "В землянке" тоже обладала множеством песен-ответов. Например, таким:
Я услышала голос с тоской,
Что ты пел из землянки сырой,
Я услышала голос родной
В белоснежных полях под Москвой...
Ты не просто тоскуй обо мне —
— Заплутавшее счастье зови, —
— Бей сильнее врага под Москвой,
Своё счастье в бою сбереги.
Это верно, что я далеко...
Хоть дойти до меня нелегко,
Но бываю всегда я с тобой.
Будь героем, любимый, родной!
Никогда не страшись ты врага,
Хоть до смерти четыре шага,
Если надо — умри за народ,
Но — ни шагу назад, всё вперёд!
Я хочу, чтоб услышал и ты,
Чтоб шептали мне те же кусты.
Через трупы фашистов и кровь,
Ты, мой милый, вернёшься домой.
И вернёшься с войны ты домой,
Будем счастливы, милый, с тобой,
О любви ты тогда мне споёшь,
Что ты пел из землянки сырой...
Или таким:
Ветер, вьюга метёт и метёт,
Ночь морозная смотрит в окно,
А в холодной землянке поёт
Загрустившее счастье моё.
Слышу голос тоскующий твой,
Слышу песни двухрядки твоей.
Не грусти, дорогой мой, родной,
Поиграй что-нибудь веселей.
В белоснежных полях холодно,
Вьётся дым, над землянкой клубясь.
Не грусти, дорогой мой родной:
Я люблю, как и прежде, тебя.
Или таким:
Скоро кончится злая война,
Позабудутся смерть и пожар.
И любимая встретит тебя,
Успокоит сердечный твой жар.
Снова Родина станет цвести,
Не о смерти тогда тебе петь.
Милый друг, не грусти, не грусти,
Не тебе суждено умереть.
Источник: http://www.historyonesong.com |